144
и самая ошибочная точка зрения до сих пор). Е. Партицкий говорил о необходимости изучать У. всех совр. слав. яз. (с предпочтением накоренного У. как самого «правильного», сохранившегося у галицких горцев: тво́рити, зе́леный, хо́чете и др. столь же фантастич. акценты).
Оставляя в стороне неприемлемые по разным причинам сопоставления С. с северогерм. поэзией скальдов (Р. Абихт) или с визант. церк. песней (В. Бирчак) (см. Византийская литература и «Слово», Скальдическая поэзия и «Слово»), невозможно согласиться и с реконструкциями, основ. на слав. материалах (Ф. Е. Корш, Э. Сиверс, В. Н. Перетц, Р. Нахтигал, Е. Ляцкий и др.). Принципиально новых реконструкций предложено не было, и акцентное членение текста С. ориентировалось либо на речитативный сказовый стих (А. И. Никифоров), либо на совр. У. в архаич. его форме (Д. С. Лихачев). Во всех случаях находим слишком много неожиданных, не подтверждаемых никакими рус. источниками акцентовок, либо — слишком банальные акценты совр. лит. нормы. Колебания и сомнения такого рода привели к отчаянному выводу, сформулир. еще в 1893: «Читайте возможно естественнее, делайте логические ударения и остановки там, где требует того смысл, — и получите стихи» (Тиховский. Прозою или стихами... С. 53). Этот совет был услышан не однажды, и даже в докт. дис. на тему наряду с сомнением когда-либо узнать исконное У. в С. (см.: Штокмар М. П. Ритмика «Слова о полку Игореве» в свете исследований XIX—XX вв. // Старинная рус. повесть: Статьи и исследования. М.; Л., 1941. С. 65—82) утверждалась возможность интуитивного (!) его постижения на основе «тысячекратного чтения хорошо изученного текста» (Стеллецкий. Проблема ритмики... С. 23), что и позволит, как полагают, выделить не только словесное, но также фразовое, логич., синтагматич. и эмфатич. У. (в естественной речи все такие У. «переплетаются» (Там же. С. 24), что еще больше запутывает вопрос). Другой выход из положения видел Р. Пиккио: поскольку «мы не знаем средневекового места ударения в слове», деление на ритмич. колоны может отчасти заменить этот недостаток современного прочтения (Picchio. On the Prosodic Structure... P. 160, note 14). Ближе к реальности кажутся сопоставления Р. О. Якобсона, изучавшего акцентовки в списках «Задонщины», «которая нас приближает — в пределах двух с небольшим веков — к ударениям „Слова о полку Игореве“» (Изучение «Слова о полку Игореве» в Соединенных Штатах Америки // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 111). Разнобой в исходных данных не способствовал авторитетности самой проблемы. Филол. основания каждой из указанных реконструкций находились на уровне разработки акцентологии в свое время; в наши дни эта проблема ближе к разрешению благодаря хорошей проработке ист. слав. акцентологии.
Ошибочна в прошлом была сама установка на текст как на исходную базу акцентной реконструкции С. Акцентовка того или иного слова определялась общей характеристикой текста и представлением исследователя о нем; внешнее сравнение призвано было дать материал для расшифровки, между тем реконструкции текста должна предшествовать расшифровка его составляющих. Совр. исследования показывают, что основной ритмич. единицей древнерус. текста являлось не слово, а словосочетание, организов. по принципу общности, смещения и видоизменения
145
акцента на ключевом слове формулы, которая является основным элементом и муз. и стиховой фразы. В таком случае исходным звеном реконструкции оказывается расшифровка фонетич. слова, т. е. синтагмы, соответствующим образом организованного словосочетания. При этом выстраивается иерархия просодич. единиц в тексте.
Просодич. система древнерус. яз. решительно изменяется как раз на рубеже XII—XIII вв., поэтому в качестве синхронных границ возможных для С. распределений словесного ударения (иктуса) следует избрать условно сер. XI в. (тексты попевок Бояна) и кон. XII в. (составление основного текста С.). Принципы реконструкции предполагают учет сравнит.-ист. данных по истории слав. У.: три акцентные парадигмы (постоянное У. на корне или на флексии и подвижное У. — с колебанием между первым и последним слогом в словоформах парадигмы), системная зависимость акцента производных слов от У. производящих основ; во мн. ист. текстах и в совр. архаич. формулах сохранилось конкретное У. словоформы или цельного словосочетания, что и используется при реконструкции У. в С. независимо от конъектур, перестановок текста и его исправности; в С. всего 2121 У. двух типов при наличии также безударных слогов: постоянное (сильное, ладовое), связанное со слав. новоакутовой интонацией, которая и дала на исходе праслав. общности устойчивое У. на долготе, и скользящее (рецессивное, слабое), которое характеризуется перемещением в границах формулы или ритмич. колона, создавая причудливое смещение иктуса; на тонком варьировании разных типов У. (сильное всегда падает на корень слова, т. е. выделяет лексич. значение слова и колона; слабое чередуется между вспомогат. морфемами и тем самым выделяет грамматич. важные значения в данном сочетании-формуле) создается ритмика, строфа и стих в целом. В попевках Бояна, вероятнее всего, отражается еще квалитативное У., т. е. вариации слогов долгих и кратких, поскольку в XI в. уже произошло позиционное сокращение долгот (нейтрализация противопоставления в слабых позициях), однако количеств. оппозиции еще были важны, особенно в поэтич. тексте.
В определении конкретной акцентовки С. встречаются некоторые сложности, иногда колебание между вариантами возможного У. достигает значит. пределов. Покажем это на примере. В словосочетании «старыми словесы трудныхъ повѣстій» теоретич. каждое слово могло иметь собств. У., но — разное по качеству. Абсолютно сильным (ладовым) является У. слова «тру́ ́дныхъ» с исконной нововосходящей интонацией корневого слога, не смещаемого ни при каких условиях. Сильным является У. слова «ста́рыми» с исконной восходящей интонацией корневого слога, сохранявшего эту акцентовку в любых преобразованиях текста и устойчивого во времени. Эти два У. образуют акцентную схему формулы, сохраняя ее устойчивость и цельность, и по этой причине становятся ключом ко всей акцентной реконструкции текста. У. двух др. слов неопределенно, в некоторых позициях они могут стать безударными (бе́з повѣстии) и вообще давать варианты в зависимости от грамматич. формы (в твор. пад. могли быть формы «словесы», «словы», а позже «словесами», «словами»); были и стилистич. различия, фиксируемые в текстах разного времени или стиля (сло́весы и словесы̀, по́вѣстий и повѣсти́й). Учитывая все признаки
146
У. и время создания текста С., фразу следует записать так: «ста́рыми сло̀весы трудныхъ по̀вѣстій», предполагая при этом муз. движение тона на словах с У. переменного типа.
Степень надежности восстановленных в С. акцентов различна и в информативном плане различается. Основную группу представляют достоверные и надежные У., предполагаемые теоретич. и вместе с тем засвидетельствованные рукописными средневековыми источниками и показаниями совр. слав. диалектов. Значит. количество форм представлено в акцентных вариантах, поскольку свидетельства ист., сравнительных или теоретически допускаемых данных не совпадают взаимно из-за имевших место изменений в У.; приходится исходить из теоретич. восстанавливаемых для кон. XII в. У., не противоречащих ист. данным. По степени надежности такие У. приближаются к У. первой группы. Субъективно ненадежен тип акцентов с подвижностью У., трудно предполагать, какое именно У. использовано автором С. (напр., в У. архаич. форм типа имперфекта, уже к кон. XII в. утративших исходное распределение У.). Предварит. реконструкцию У. надежнее всего строить по опорным слогам, несущим ладовое или сильное У. Совпадая с корневой морфемой ключевого для каждой формулы слова, такое У. при воспроизведении текста выдает основную информацию о содержат. смысле произведения.
С учетом всего сказанного в С. на 2121 У. сильная акцентовка представлена 1331 раз (то же на последнем открытом слоге — 301); перемещение акцента на клитики встречается 151 раз, нисходящее У. на первом слоге, допускающее в известных случаях перемещение У. на клитики, — 210 раз. Сочетание полнозначных слов с обобщенным У. встретилось в 116 случаях (тип «сего́_времене» — 59, в сочетаниях с именами собств. — 57; тип «чере́с_злато» отмечен 5 раз, что весьма редко для столь обширного текста); 8 слов не удалось идентифицировать с определенным типом ударения. Таким образом в сумме устойчивое У. в тексте С. встретилось 1630 раз = 77 %, рецессивное — 361 раз = 17 %, комбинированное — 121 раз = 6 %.
Акцентованный текст С. публиковался неоднократно: Партицкій О. Слово о полку Игореве. Львов, 1884. С. 11—32; также 119—145 (словарь с акцентованными формами); Корш. Слово. С. 1—29; Sievers Ed. Das Igorlied: (Metrisch und sprachlich bearbeitet). Leipzig, 1926; Ляцкий Е. Слово о полку Игореве. Прага, 1934. С. 102 и сл.; Nahtigal R. Slovo о polku Igořevě // Slavistična revija. Ljubljana, 1950. Roč. 3. Seš. 3—4; Лихачев Д. С. Ритмический перевод // Лихачев. Слово — 1950. С. 53—65; Колесов В. В. Ударение в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 37—75; Чернов Ю. Как читать Слово // Слово о полку Игореве. М., 1981. С. 72—122; Комлев А. Ритмическое переложение древнерусского текста // Слово о полку Игореве. Свердловск, 1985. С. 75—117; Косоруков А. А. Гений без имени. М., 1986. С. 179—206.
Лит.: Тиховский Ю. Прозою или стихами написано Слово о полку Игореве? // Киевск. старина. 1893. № 10. С. 29—54; Ржига В. Ф. Проблема стихосложения Слова о полку Игореве // Slavia. Praha, 1927. Roč. 6. Seš. 2—3. S. 352—379; Ляцкий Е. Слово о полку Игореве. Praha, 1934; Trubetzkoy N. S. Three Phonological Studies // Michigan Slavic Materials. 1963. N 3; Picchio R. On the Prosodic Structure of the Igor Tale // Slavic and East European Journal. 1972. Vol. 16. N 2. P. 147—162; Колесов В. В. 1) Ударение в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 22—76; 2) Предуведомление к читателю // Слово о полку Игореве. Свердловск, 1985. С. 9—11; 3) К акцентной реконструкции «Слова о полку Игореве» // Исследования «Слова». С. 172—182; Кулаковский Л. Песнь о полку Игореве. Опыт воссоздания модели древнего мелоса. М., 1977. С. 45—48; Стеллецкий В. И. Проблема ритмики «Слова о полку Игореве»: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 1978; Haney J. V. Some Prosodic Features in the Discourse on Igor’s Campaign // Occasional Papers in Slavic
147
Languages and Literature. Washington, Seattle, 1982. Vol. 1, N 1. P. 3—52 (реферат с исправлениями: Хейни Д.-В. К вопросу о просодической системе «Слова о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1988. С. 153—173).
В. В. Колесов
Смотреть больше слов в «Энциклопедии "Слова о полку Игореве"»